Так рассказывает о крещении князя Владимира «Повесть временных лет». Мы уже имели возможность заметить, что этот рассказ носит сложный и, очевидно, составной характер. Крупнейший исследователь русского летописания Алексей Александрович Шахматов, посвятивший разбору летописного сказания отдельную книгу, предположил, что в нем соединены различные и к тому же противоречивые источники, которые составителю летописи пришлось согласовывать между собой. По мнению А.А. Шахматова, использование в дошедшем до нас рассказе нескольких агиографических тем (обращение вследствие проповеди, обращение вследствие испытания вер, обращение вследствие чудесного избавления от недуга) указывает на искусственность рассказа в целом: каждая из указанных агиографических версий, очевидно, ведет к самостоятельному рассказу об обращении князя в христианскую веру. Так, по мнению исследователя, проповедь философа в соответствии с законами жанра должна была заканчиваться рассказом о крещении князя Владимира, однако в результате переделки под пером редактора-составителя этот рассказ превратился в начальную часть большого летописного сказания. Шахматов выявил и ряд связок внутри летописного повествования, служащих для согласования противоположных версий. Такими связками он признавал фразы Владимира: «Пожду еще мало» (переход к рассказу об испытании вер); «Где крещение примем?» (переход непосредственно к «Корсунской легенде»){197}.
Возможно, выводы Шахматова несколько прямолинейны. Противоречия в источниках (по крайней мере отчасти) могут отражать и действительные колебания Владимира в отношении к христианству, и даже в какой-то степени особенности византийской богослужебной практики (см. об этом ниже). Но и пренебречь выводами ученого-источниковеда нельзя. Составленное спустя значительное время после смерти Владимира (в середине или второй половине XI века) летописное сказание, по-видимому, вобрало в себя различные источники — как письменные (предшествующая летописная «повесть» о крещении Владимира, «Речь Философа» и др.), так и устные (воспоминания о корсунском походе, местные корсунские предания о пребывании в городе Владимира и Анны и т. д.). Как мне кажется, в летописном повествовании различаются по крайней мере два разновременных и разнохарактерных пласта — один из них связан с переговорами князя Владимира с посланниками византийских императоров в Киеве, другой — с событиями в Корсуни. Их переплетение и дало современный вид сказанию о крещении князя Владимира.
Отметим еще одно важное обстоятельство. «Корсунское сказание» (со всеми указанными особенностями) сохранилось не только в составе летописи, но и в виде особого сочинения, встречающегося в рукописях, — «Слова о том, како крестися Владимир, возмя Корсунь» («Слово о крещении Владимира»). Этот памятник изучен слабо; достаточно сказать, что он опубликован всего по одному (и, кажется, не лучшему) списку{198}. Его взаимоотношения с летописью не вполне выяснены. Как представляется, «Слово…» действительно восходит к летописи, но отражает более ранний летописный текст, нежели дошедший до нас в составе «Повести временных лет»: так, в «Слове…» отсутствует ряд очевидных позднейших вставок, отразивших работу редакторалетописца 70–80-х годов XI века{199}. Используя летопись при реконструкции событий конца 80-х годов X века, следует различать первоначальный текст «Корсунского сказания» и позднейшие редакторские добавления.
Летописная (корсунская) версия крещения князя Владимира была принята всеми позднейшими русскими источниками — летописями, различными редакциями Жития князя Владимира. Но в древности (в XI — начале XII века) эта версия была далеко не единственной.
Уже в XI веке в Киеве действительно спорили о месте и обстоятельствах крещения князя Владимира. Подробно пересказав «корсунскую легенду», летописец с явным неодобрением замечает:
«Несведущие же говорят, будто крестился Владимир в Киеве, иные же говорят — в Василеве, а другие иначе скажут»{200}.
Это замечание многого стоит! Оказывается, в те времена, когда обрабатывалось летописное сказание (вероятно, 70–80-е годы XI века), существовали по крайней мере четыре различные версии этого события — «корсунская», «киевская», «василевская»[51] и какая-то другая (или другие!). «Корсунская» версия закреплена авторитетом «Повести временных лет». Однако до нас дошел не менее древний памятник, совершенно по-другому излагающий историю обращения Владимира в христианство. Это уже известная нам «Память и похвала князю Владимиру» Иакова мниха, включающая в свой состав так называемое «древнейшее житие» князя Владимира. Согласно показаниям этого источника, крещение князя произошло, во всяком случае, до взятия им Корсуни (Корсунь пала на «третье лето» после крещения){201} — то есть версия «Памяти и похвалы» резко противоречит «корсунской» версии «Повести временных лет».
«Память и похвала» содержит хронологические расчеты, которые позволяют определить дату крещения князя Владимира, какой она представлялась древнему автору. Эта дата также отличается от летописной: согласно Иакову мниху, князь крестился «на десятое лето» после убийства своего брата Ярополка; после крещения Владимир прожил 28 лет. Обе указанные даты при пересчете дают 6495 (март 987-го — февраль 988-го) год{202}. Напомню, что летопись датирует крещение князя 6496 годом (март 988-го — февраль 989-го); под 6495-м же помещается рассказ об «испытании вер».
Расчеты «Памяти и похвалы» не стоят особняком в древнерусской историографии. Они находят подтверждение в целом ряде древнейших памятников. Так, 28 лет жизни князя по крещении называют анонимное «Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе» (в своей основе вторая половина XI века){203}, отдельные списки «Слова о том, како крестися Владимир, возмя Корсунь»{204}, а также Особая (распространенная) редакция Проложного жития князя Владимира{205}.
Наконец, дата 6495 год как год крещения Владимира прямо названа в ряде списков «Чтения о святых мучениках Борисе и Глебе», принадлежащего перу знаменитого Нестора, крупнейшего писателя и историографа конца XI — начала XII века[52] (в большинстве списков этого сочинения стоит явно неисправная дата — 6490 (982?) или даже 6400 год){206}. Мы уже отмечали, что хронологическая сетка «Памяти и похвалы» (не те абсолютные даты, которые имеются в ней, а именно расчет событий по годам жизни князя) в целом совпадает с хронологическими расчетами, отразившимися в ряде статей «Повести временных лет» — в так называемом «перечне княжений» русских князей, помещенном в летописи под 6360 (852?) годом, и в расчете лет жизни князя Ярослава Владимировича{207}. Но именно эти хронологические расчеты принадлежат к более раннему летописному слою, нежели сохранившаяся погодная летописная сетка. Все это придает показаниям «Памяти и похвалы» исключительную источниковедческую ценность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
